Святой благоверный князь Иоанн был сыном христолюбивого князя Андрея Васильевича Угличского — третьего сына великого князя Василия Темного, и благоверной княгини Елены. Родился он около 1477 (1478) года и принял святое крещение в Великих Луках. С самого младенчества своего выказывал необыкновенную сдержанность, несвойственную детям его возраста. «Бяше бо обычаем кроток и смирен сердцем и молчалив в разуме, а не гневлив отнюдь; ни игры, ни царского потешения не внимаше, — говорит о нем описатель его жития старец Логгин, — и егда прииде в разум, поведоша его учити Божественному Писанию и вскоре того извыче». Мать его княгиня Елена Романовна скончалась в 1483 году. Потерявши любимую мать в шестилетнем возрасте, отрок находил утешение в теплой молитве. Еще более предался юный князь Иоанн чтению Божественных книг, непрестанно имел в уме своем память смертную, днем присутствовал при всех церковных службах, а ночи проводил в молитве. Высшем наслаждением для него были беседы с людьми благочестивыми, любимым занятием — благотворение и милостыня. В столь юном возрасте, окруженный толпой царедворцев, посреди шума и молвы житейской, он более похож был на инока, нежели на наследника богатого княжения. На дела и почести княжеского звания он не обращал никакого внимания, вообще все, что не относилось к просвещению разума и спасению души, было для него совершенно чуждо и как бы не существовало. Воздержный в пище и питии, он и одеваться любил скромно и просто, насколько дозволяло ему эту простоту его высокое звание, и более старался украшать себя благими нравами, нежели богатством и пышностью одежд.
Князь Андрей Васильевич был владетелем удельного княжества Угличского. Царствование Василия Темного и Иоанна III отличалось обострением междоусобиц, когда удельные князья стремились ослабить централизованную власть Московского государя.
В это время ненавидящий добро враг рода человеческого внушил великому московскому князю Иоанну Васильевичу ненависть к родному брату его, благоверному князю Андрею Васильевичу Угличскому и его сыновьям, сему Иоанну и Димитрию, и он повелел схватить их, наложить на них тяжелые оковы, свести в город Переяславль и заключить в темницу. Иоанну было тогда 13 лет от роду, а Димитрию — 12. Двух дочерей князя Андрея не тронули и оставили в Угличе на свободе, хотя удел и присоединили к великому княжению. Но так как Переяславль находился недалеко от Москвы и на самой дороге из нее к Угличу — месту княжения Андрея, а все это могло напоминать народу об узниках и возбуждать в нем сожаление к ним, чего великий князь, конечно, не желал, то детей князя Андрея скоро перевезли на Белоозеро также в темницу, а сам Андрей скончался в Москве 6 ноября 7002 (1493) года. По смерти родителей юных князей перевезли в Вологду, где также держали в тяжких оковах и в самом тесном заключении. Все их имущество состояло из одной иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» — наследство и благословение их от родителя.
В столь юном возрасте исторгнутые из мира и потому не имевшие даже времени и случая испытать его радости, пристраститься к нему, лишенные родных и друзей и видевшие около себя только лица своих стражей, находили себе ограду и утешение царственные узники в одной только молитве к Богу и к Усердной Заступнице всех несчастных и страждущих — Матери Божией. Только сознание своей невинности, вера в Бога и надежда на Его Промысл, всегда премудро и отечески устрояющий пути человека, могли поддержать их, спасти от уныния и отчаяния и даровать им то великодушное терпение, с каким они переносили свое долговременное и тяжкое заключение. Особенно благоверный князь Иоанн, проводивший дни и ночи в молитве, совершенно отрешился от мира и, постоянно имея в уме своем память смертную, достиг такого духовного совершенства и стяжал смирение и умиление, что непрестанно проливал слезы. Когда его брат Димитрий начинал изнемогать, предаваться печали и унынию, он старался утешать его, напоминал ему о Боге, о терпении святых, о будущем воздаянии страждущим невинно.
Но сам князь Иоанн, подобно брату своему, находясь в узах и темнице, перенося с ним одинаковые лишения и скорби и сам нуждаясь в утешении и скорби, часто должен был забывать о самом себе, чтобы помочь изнемогающему брату и спасти его от отчаяния. Когда он успевал в этом, то духовно радовался и это была единственная радость в течении долговременной страдальческой его жизни. Других радостей они не имели и не могли иметь.
Наступила 32-я весна их томительного заключения, природа видимо пробуждалась и оживала, а князь Иоанн стал нездоров, ослабевая с каждым днем. Напрасно князь Димитрий старался утешить его надеждой на выздоровление; Иоанн не только не верил его словам, но и не желал выздоровления; смерть была для него радостью, окончанием всех его страданий и соединением со Христом. Одного только сильно желал страдалец — быть постриженным, видеть себя причтенным к лику иноков, по примеру многих из своих державных предков. По неотступным просьбам призвали в темницу к болезненному одру его Спасо-Прилуцкого игумена Михаила, который, зная, что блаженный страдалец всю жизнь свою провел в постничестве и воздержании, в терпении и злострадании и видя его пламенное желание, веру и крайнее изнеможение, не только не отказал ему в пострижении, но и облек его в схиму, нарекши его Игнатием. Новый схимник несказанно обрадовался своему ангельскому образу, пролил благодарственные к Богу слезы и после причащения Святых Таин, осенив себя крестным знамением со словами: «Господи, в руце Твои предаю дух мой», предал страдальческий дух свой Богу. Он скончался тихо и мирно 45 лет отроду, из них 32 года провел в темнице. Это было в 19-й день мая месяца 1522 (1523) года.
Как не может укрытися град, стоя на верху горы, так от жителей города Вологды не утаилась святая и подвижническая жизнь, истинно ангельское терпение и незлобие царственного узника, хотя по причине строгого заключения его никто почти не знал и не видел. Кроме его высокого происхождения, уже одно то, что он так долго находился в узах и темнице, не имея за собой никакой вины, невольно внушало каждому уважение и заставляло смотреть на него как на мученика. И лишь только разнеслась весть о блаженной его кончине, все жители города собрались к дверям темницы, желая видеть, целовать тело страдальца и, отдавая последний долг, проводить до могилы. И только брату усопшего князю Димитрию, несмотря на его вопли и рыдания, не позволили проводить брата далее порога тюрьмы. При звоне колоколов ближайших к темнице церквей и при необычайном множестве народа игумен Михаил со всей монастырской братией и с градским духовенством, с великой честью изнесли из тюрьмы тело князя-схимника и направились с ним к соборной церкви Воскресения Христова, где должно было совершиться его отпевание. И как бы взамен того, что вся жизнь угодника Божия сокрыта была во мраке темницы, Господь поспешил прославить Своего угодника, прежде нежели сокрыто будет в земле его тело. Еще во время медленного шествия, ибо множество народа желало прикоснуться ко гробу, мощи Игнатия начали изливать исцеления. Одна расслабленная женщина, по имени Александра, не владела ни руками, ни ногами, но, услышав о кончине благоверного князя, стала призывать его в молитве — и тотчас же получила исцеление. Еще одно чудо было засвидетельствовано, когда собирались предать тело благоверного князя земле. Смертельно больной житель Прилуцкого села по имени Михаил, услышав о погребении святого Игнатия, просил поднести его ко гробу, где и получил исцеление, успев в последний момент прикоснуться к нему.
По совершении в соборе Божественной литургии и после отпевания игумен Михаил, в сопровождении всего народа, перенес тело князя-схимника в свою Спасо-Прилуцкую обитель и положил его в ногах преподобного Димитрия Прилуцкого чудотворца († 1392; память 11/24 февраля).
Жители Вологды, глубоко чтившие невинного страдальца при жизни, и по смерти обращались к нему, как к святому и чудотворцу. После погребения преподобного Игнатия на его могиле по милости Божией получила чудесное исцеление жительница села Прилуки Соломония, глухая и слепая на один глаз. Когда игумен Михаил призвал из того же Прилуцкого села каменщика Давида и велел ему сделать над могилой князя каменную гробницу, по подобию гробницы над чудотворцем Димитрием, и когда Давид по невежеству своему во время работы сел без всякого уважения на гробницу князя, — в ту же минуту был поражен болезнью. Три дня продолжались его страдания, пока он, сознавши свою вину, не пришел ко гробу святого и многими слезами не испросил у него прощение себе. Он так же скоро получил исцеление, как и заболел.
Некто Борис Соловцев привел к могиле преподобного Игнатия своего больного друга Иродиона, почти полностью утратившего зрение; по совершении молебна и после того, как Иродион со слезами на глазах и с глубокой верой в предстательство святого угодника прикоснулся к гробнице, то тотчас прозрел.
В 1538 году к игумену Спасо-Прилуцкого монастыря Афанасию обратилась женщина по имени Дарья с сухой от рождения рукой с просьбой отслужить молебен у гробницы преподобного Игнатия. На следующую ночь после молебна Дарья увидела в тонком сне преподобного Игнатия, взявшего ее за руку со словами: «Встань!» Проснувшись от страха и никого не обнаружив в комнате, она вдруг почувствовала себя совершенно здоровой. Эти и многие другие чудеса и исцеления, полученные людьми после молитвенного призывания имени благоверного князя Иоанна (Игнатия), убедили всех в его святости.
Житие и чудеса преподобного Игнатия написаны были вскоре после его кончины, в первой половине XVI века, современником его монахом Лонгином, который в заключении своего сказания пишет, что он от многого собрал малое, что от гроба преподобного Игнатия, как из неисчерпаемого источника, все приходящие к нему с верою получают исцеления. Служба святому князю, как и житие, была составлена в XVI веке. В сборнике служб XVII века, находившемся в библиотеке Троице-Сергиевой лавры, была помещена рукописная служба преподобному Игнатию, имя автора которой известно из акростиха тропаря и: «Господи Боже, помилуй Илию».
«Тем и мы убо, грешнии, верно ублажаем тя, угодниче Христа Бога нашего, на конец жития украшение ангельское, великий образ восприял еси, отыде ко Господу, радуяся. Емуже о нас с лики святых молися, совершающих присно память твою»
