Время культуры
Время культуры

меню

Художник Вячеслав Колейчук

5875

Сегодня мы продолжаем цикл программ, посвященных выдающемуся русскому художнику, философу и наставнику Владимиру Стерлигову. Выставка работ которого сейчас проходит в Коломне по адресу Брусенский переулок, 31.

В этом выпуске вы услышите интервью с московским художником, архитектором, изобретателем и дизайнером Вячеславом Колейчуком. Он расскажет о своей первой встрече со Стерлиговым и о том, почему запомнил ее на всю жизнь.

Вячеслав Колейчук родился в 1941 году в деревне Степанцево Московской области. В 60-е годы учился в Московском архитектурном институте и активно занимался кинетическим искусством вместе с художниками известной московской группы «Движение». В то же самое время в Санкт-Петербурге Владимир Стерлигов преподавал ученикам своей закрытой, даже тайной, школы основы импрессионизма, кубизма, авангардизма и созданную им чашно-купальную пространственную систему. В 1970-м году в гостях у советского коллекционера Георгия Костаки Вячеслав Колейчук и Владимир Стерлигов встретились. Позднее это событие наш собеседник назвал провидением.


Вячеслав Колейчук: Я его видел в 1970-м году у Георгия Дионисовича Костаки, который пригласил его к себе домой, а он большой был коллекционер, такой великий, и занимался русским авангардом. Он собирал всех великих художников русских авангарда. И Стерлигов как-то приехал к нему, я с ним тогда уже встретился по поводу его всяких там теорий, он рассказывал нам про свои идеи — про сферическо-купольную и про геометрию, и про кривые, отличие в чем, прямая от кривой. Дело в том, что это была для меня тогда первая с ним встреча, а с учениками его я встретился несколько позже, уже в самом Ленинграде. Особенно я был знаком хорошо и до сих пор с Зубковым Геннадием, художником известным из Санкт-Петербурга. И в принципе, вся идеология, которую проповедовал Стерлигов, он концептуалист был в том смысле, что у него была своя философия, новая геометрия, она отличалась именно от той геометрии, которой занимался Малевич. А он был небольшое время — учеником Малевича. Но вы знаете, что все художники идут как бы от противного. Когда он понял, что Малевич создал язык, то он подумал (видимо, это я так реконструирую его тип мышления), что, почему прямая? А почему квадрат? А почему не кривая? И кстати, вот то, что он объяснял на нашей встрече с Георгием Дионисовичем Костаки как раз меня очень поразило своей простотой. Когда он объяснил, что кривая с внешней стороны, она как бы рассеивает пространство, она его расширяет. Но это такое психологическое представление. А то, что внутри этой купольной или кривой линии, это как бы сжатие пространства, его концентрация, с каким-то центром. То есть, сначала это кажется как бы не важным, понимаете? А тем более, я тогда молодым был. Это ж сколько, больше 40 лет прошло. Но я запомнил. В том-то и дело. Поразительно, когда запоминаешь такие вещи и они потом спонтанно возникают в какой-то своей деятельности. Когда я формулировал свои другие принципы. Там стереографию, рукодельную голографию придумал. И у меня как раз идея кривых, именно имеющих внутреннюю и внешнюю поверхность, именно внешнюю, как распыляющую. Оказалось, что просто идеальное совпадение. Хотя разные совершенно задачи были, совсем разные — голография, стереография и живопись. Ну какие связи? Прямых связей как бы и нет. Но он уловил в то же время качественную разницу между внутренним и внешним пространством. Но каким внешним? То, что вот действительно, это оказалось психологически для зрения. Вот я изучал именно как раз стерео-зрение, и оказалось, что это две большие разницы, что такое кривая, обернутая к небу, там со своим куполом. И наоборот, как чашка, лежащая на столе, перевернутая на 180 градусов. Оказалось, в этой системе моей, оказалось жутко оригинальной ситуацией, связанной с тем, что вот эти резки, которые на металл я наносил, они создавали фантомный образ, который с одной стороны был сделан как бы за картиной плоскостью, то есть он появлялся.. а когда она была выпуклая, перед картинной плоскостью. Или наоборот. Неважно, это как перевернешь. И тут я вдруг вспоминаю: Господи, да я же уже об этом слышал, мне об этом рассказывали. И это оказалось самым важным в этой встрече на моей памяти. Видимо, это такое провидение, что ли.. Он как бы о своем думал. И своим искусством занялся. А я о своем думал. Но мы совпали в какой-то момент. Именно в этой ситуации разницы кривой от прямой. То есть, не нейтральная линия, которая просто делит пространство на две половины. И линия кривая, которая его делит качественно разные пространства, качественно. Для меня это был шок интеллектуальный.


RadioBlago: Владимир Стерлигов создал новый «прибавочный элемент». Этот термин ввел Казимир Малевич. Но если у автора легендарного черного квадрата прибавочный элемент — это прямая, то у его ученика — кривая, или «кривушечка», как ласково называл ее сам Стерлигов.

Рукодельная голография или стереография, о которых упоминал наш гость, его собственное изобретение. На металлическом листе при помощи специальной техники Вячеслав Колейчук создает надрезы или царапины, которые приобретают вид иллюзорно-объемного изображения. Можно сказать, что в своем творчестве он соединил художественное, научное и техническое начало. Среди многочисленных изобретений Колейчука — «самовозводящиеся» и «мгновенно-жесткие» конструкции, «Стоящая нить» (это натянутая струна, которая удерживается в вертикальном положении системой противовесов), музыкальный инструмент овалоид и другие.

В конце 1990-х годов Вячеслав Колейчук обобщил свой художественный и научный опыт и создал авторский учебный курс «Формообразование», который теперь читается студентам трех московских вузов. Не каждый художник способен сформулировать откровения, которые пришли к нему во время работы, чтобы донести это знание до слушателей. Вячеслав Колейчук, как когда-то и Владимир Стерлигов, своим творчеством и наставничеством сохраняет и развивает идеи русского авангарда для будущих поколений.


Вячеслав Колейчук: У, я не говорю о его собственном искусстве, потому что действительно, гармония, можно говорить об этом, раз. Потом цветовая гармония — тоже можно говорить об этом. Это действительно настоящее продолжение русского авангарда. Но в некой другой форме, может ближе импрессионизму в некотором смысле, понимаете? Но то, что это доброе, гармоничное и не-агрессивное искусство — это уж точно.

То, что вот как говорила Алла Демидова — что это обволакивает. Просто это... У меня бывает такая реакция на работу, извините, как бы слюньки текут, когда я вижу какую-то работу такого органичного или гармоничного вида, я понимаю, что вот оно достижение. Это как бы катарсис такой вот внутренний у себя возникает. И думаешь, все же есть же люди, настоящие художники! Которые нам не проблемы как бы предъявляют, которых, как говорится, и без нас в мире много, а показывают, что мир может быть другим, и красивым, и элегантным, и успокаивающим, и завораживающим, и так далее. Но как это получается, это тайна, действительно. Я не могу это объяснить. А ученики его, собственно Гена Зубков, они продолжают эту идеологию, которая у мастера была. И действительно, у них это получается. Потому что я много работ Зубкова видел, и других. И это видно, что традиция продолжается. Потому что самое важное — у него остались ученики еще. Это школа — Санкт-петербургская, это явно не московская школа. И в этом разнообразии может быть и состоит предназначение и того же Владимира Стерлигова, потому что разнообразие именно постигается миром. И более того, эти модели мира — они разные и через них мы прозреваем видение реального мира, внешнего, через эти модели художественные. И чем их больше может быть, если они действительно состоявшиеся, и имеют свое продолжение, тем лучше. Просто мы можем сказать и о природе даже.

Потому что вы знаете, одно дело — уметь любоваться пейзажем и в немом неком состоянии, а другое дело, что вы можете в это время проявить свою интеллектуальную способность и сказать, что это вот близко к импрессионизму, это сюрреализм, это еще что-то. То есть, вы как бы обозначаете и конкретно систематизируете свое представление о том, что вы видите. То есть, вы можете выразить свои чувства в словах — а не просто: ох, и все..

Поэтому в этом смысле, эти школы тем и хороши.. и эти люди, как Стерлигов, что они моделируют своим искусством не только для себя путь, а для других. То есть, находятся вдруг последователи, которые понимают, что туда можно идти. Мы же (знаете, в детстве, все же ищут, куда пойти).

И вот в данном случае, раз у него нашлись ученики, это говорит о том, что он наверное, правильно что-то делал с точки зрения социальной. То есть, он убедил какое-то количество людей в том, что путь этот не только правильный, но он не тупиковый. То есть, он что-то продолжает.


RadioBlago: Те предметы искусства, которые создал Владимир Стерлигов, наш гость считает скорее иллюстрацией к его идеологии. По мнению Вячеслава Колейчука, важно оценивать картины мастера не просто с позиции «красиво-не красиво», а стараться перейти на следующий уровень, разгадать сформулированные им элементы в искусстве.


Вячеслав Колейчук: Там чувствуется и вся эта идеология Малевича, такая в закрытой форме, конечно, не в прямой. То, что знаете, что супрематизм - это другая геометрия. Уже то, что человек нашел эту фазу для одного стиля и попытался это сделать в другом каком-то виде и стиле, то значит, он правильно сформулировал какие-то важные элементы в этом искусстве.

А то, что он сделал, как предметы этого искусства, это иллюстрации к его идеологии. Стерлигов, я имею ввиду. Потому что многие же... Я тоже так могу смотреть на картину — ну нравится, не нравится. Красиво, некрасиво.. Но есть что-то выше этого, другая ситуация, другой уровень, где вы можете про это говорить уже другими словами — то есть, философствовать уже: а как это в культуре, а как это в искусстве, в философии, вообще какое место занимает и так далее. А то, что это качественное искусство — и очень качественное — тут спорить, никто, по-моему, не спорит. Потому что это очень важно.

- Потому что вот начинают говорить: а вот это красивее, а вот это не красивее, вот это эстетичнее, а это нет. Граммотичнее и не граммотичнее. Еще слов много найти всяких можно. Но извините, не в красоте же ведь дело. Не всегда вернее. Потому что ученики Малевича кстати лучше него делали супрематизм — красивее, сказал бы я. Да. Он-то это как язык рассматривал — и у него технология была плохая. Он честно говоря, плохо делал материалы, белилы у него плохие, краска плохая, все трескается там. При этом тут же параллельно жил Кандинский. Вы не представляете, какой он технолог был. У него до сих пор холсты, как будто вчера сделаны. И просто, я когда увидел — в упор, в одном запаснике, так сказать. В Казани, кстати. У них есть одна картина — шикарный. Такое впечатление, что он буквально вчера написал. Холст в идеальном состоянии. Вся живопись в идеальном состоянии — ни трещинки. И при том.. Ну, он тоже хороший художник, известный. А тут вот какой-то такой странный человек, который писал на чем-то, что под рукой было. И вместо холстов, знаете, использовал мешковину, иногда. Ну я не говорю, всегда. Но не важно. Это не говорит о том, что.. ну он идеолог, он философ. Он видно спешил — ему надо было быстро это зафиксировать, находку, находку свою.. супрематизм. Это как предположение.

- А в принципе, конечно, знаете, художников слушать не всегда надо прямо. Потому что они люди такие, специальные. Они мифотворчеством занимаются. В каком смысле? Что им обязательно надо от чего-то оттолкнуться. И вот эта борьба как бы, якобы, она такая, немножко искусственная. Потому что он говорит: ну ладно, ну что там Иванов, там: ну кто, ну что.. - ну он не потому что он злой может быть. Но ему надо как-то вот сказать, что я не буду делать, как Иванов, ну не буду. Как бы вот так. Поэтому в этом смысле — все они хорошие, когда сами хорошие. Когда они находят новые такие, действительно настоящие горизонты, языки.


RadioBlago: К таким художникам, которые отталкиваются от предшествующего, чтобы создать новое, наш сегодняшний гость относит и Владимира Стерлигова. Но по его мнению, неправильно противопоставлять академическое и авангардное искусство, ведь это просто разные языки и разные визуальные модели мира.


Вячеслав Колейчук: Сейчас время такое, что идет борьба современного искусства с настоящим. А что? Двусмысленность — но она чем хороша? В том смысле, что.. у художников есть одна странная ситуация. Они как бы думает, что то, что он именно делает — это и есть оно самое. Поэтому идеологически они как бы подпитывают себя тем, что они другие, и поэтому они лучше, потому что они другие. А не потому что они лучше. То есть, и он вообще как бы, кстати, тот же Стерлигов — он же оттолкнулся от Малевича. Он же все время говорит — вот у него то, а у меня вот это. Но не у всех получается это все сформулировать. Сказать-то можно, а что дальше? И опять же. Если сказать об академическом искусстве, то я тогда сказал: есть староваторы, а есть новаторы. А есть еще термин под названием «классический русский авангард». И что вы с этим сделаете? А еще Малевич говорил такие фразы, которые сейчас бы, наверное, не все поняли. Он говорил: «супрематический ордер». А вы знаете, что такое ордер? Ордер — это классическая архитектура, греческая. римский, таврический, ионический.. Понимаете, о чем это говорит? Ордер — это тоже порядок. А супрематизм — это другой порядок. И вот.. и в чем классицизм? В языке. Язык — это, извините, уже порядок. Нет порядка — какой язык? Значит, должна быть семантика — должно быть грамматика. Ну, алфавит, я уже не говорю, понятное дело. Поэтому, в этом смысле, каждое направление — любое.. вот я почему вспомнил про импрессионизм, сюрреализм тот же, супрематизм. Это ордера по сути, это языки, через которые мы прозреваем мир. Прозреваем как? Что вот мы понимаем: о-па, вот это другая модель мира: визуальная, но другая. И когда мы попадаем в некие ситуации, даже реально бытовые, мы можем себе «сюрреализм» сказать там где-то внутри себя. Или — ой, импрессионизм. Или что-то еще сказать. И таких много моделей мира. Так художники из-за того, что они красоту делают (кто? Я не против красоты). Считаю, что ее не воспитывают, а это от природы — у одних получается красота, а у других нет. А вот ордеру можно научить — пожалуйста, какие проблемы. Раз они есть, есть законы изучения языка. Ну как мы русский знаем, английский не знаем и ничего не чувствуем. Английский не чувствуем, потому что не знаем. Хотя мы знаем, потому что его можно выучить. И так далее, в этом смысле академизм ничем не хуже, и не лучше — ничего. Это язык, академический язык искусства. Он свою модель создал. И кстати, академизм, особенно в Питере и в Ленинграде, он жив. Там есть люди, которые просто используют эти традиции академизма в своем искусстве, современном искусстве. Поэтому,то, что там умерло или так далее.. нет, все продолжается. Как искусство. Или как классическое искусство. Как хотите. Поэтому здесь нет противоречий никаких. И потом поле искусства в России — огромное. И что мы здесь, извините, толчемся в каждом углу и начинаем друг другу мять бока. Это лучше — это хуже.

- Как хорошо, Вячеслав Фомич всех примирил!

А как же? Мне даже интересно смотреть не на то, что я делаю, а мне интересно, когда другие делают лучше. В том смысле, что я там вижу — другая жизнь, другой метод мышления, другой вид мышления, другой визуальный мир. Я его вижу как гармоничный и определенно обозначенный — чем же мне плохо — я думаю, вот посмотрите, какой человек. Он оказывается открыл для меня и другой мир.


RadioBlago: Как уже ранее заметил Вячеслав Колейчук, московская и санкт-петербургская школы художников сильно отличались друг от друга. Сам наш гость относился к столичным кругам, он входил в группу «Движение». Не было ли взаимовлияния между ленинградской школой Стерлигова и московским Движением? Этот вопрос мы задали Вячеславу Колейчуку еще в прошлой нашей беседе, на одной из выставок.


Вячеслав Колейчук: Я думаю, что это не то, что пересекалось. Там выставки группы Движение были в Ленинграде в 65-м году. И Стерлигов, я уверен, наверняка он был на этой выставке. И те художники, которых мы знаем, там Зубков. Они наверняка, краем глаза, но знали о существовании всего этого. Но все-таки ментальность ленинградских художников и московских была разная — тем более группа Движение. Потому что это было для того времени, действительно, авангард. Потому что они хотели отличиться от всех и отличаться от всех. То есть в принципе, там тип мышления был совсем другой. Это немножко было противопоставление — природы живой и природы искусственной. Там поэтому появились такие проекты как Кибертеатр и прочие такие слова, где техника превалировала над всем. В смысле, как средство. И в принципе, было не художественное, не живописное мышление, а проектное. То есть, проектировались новые среды, какие-то программированные среды, где люди должны были получать какие-то свои впечатления, ощущать какое-то новое состояние мира, среды, искусства в конце концов. Поэтому прямой контакт, я думаю, вряд ли был возможен. Понимаете. Но это же жило параллельно. И все равно это все русское искусство.


RadioBlago: Выставка «Геометрия природы Стерлигова» будет открыта в Коломне до 25 января 2015 года по адресу: Брусенский переулок, 31. Приглашаются все желающие!



Добавить комментарий:
Ваш e-mail не будет опубликован. Все поля обязательные

Имя:
E-mail:
Комментарий: