Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Мы продолжаем цикл передач о творчестве композитора Софии Губайдулиной. В шестой передаче вы услышите записи интервью музыкантов, исполнителей произведений Софии Губайдулиной.
RadioBlago: Петр Мещанинов, дирижер, исполнитель, теоретик музыки.
Петр Мещанинов : Многие композиторы, делая музыку, они ее именно делают, они ее строят. Они ее строят как бы из кирпичей. Они в этом уподобляются архитектору. Но ведь так растет только здание, но так не растет живое дерево. Живое дерево оно всегда с самого начала целое. Вот как мы его посадили, как оно проклюнулось, так оно всегда целиком, оно растет совсем по-другому.
И вот мне кажется, что у Софьи Асгатовны всегда во всех случаях было это второе – живое отношение к музыке как к живому существу. Это такое отношение было и к музыке и к инструментам, кстати говоря, тоже, и к людям, и к житейским ситуациям, и к обществу.
София Губайдулина: Никакое слово не может выразить моего поклонения перед исполнительским искусством. Для меня очень важно, когда какой-то исполнитель предлагает мне свою инициативу – сочини, пожалуйста, для меня вещь. И, тогда у меня появляется странное ощущение – я вижу его глаза, я вижу его манеру говорить, манеру двигаться, и так было с Гидоном Кремером, с Владимиром Танха, с Марком Пикарским, многими исполнителями, которые одушевили мою деятельность.
RadioBlago: Баянист Фридрих Липс.
Фридрих Липс, баянист: Однажды она рукой показала в сторону баяна и говорит: «Знаете, за что я люблю это чудовище? За то, что оно дышит. Ни один музыкальный инструмент так не может дышать, как дышит баян».
Для нас очень важно, что композитор такого уровня написал ряд сочинений для баяна. Ведь раньше композиторы-баянисты писали для нашего инструмента, а точнее баянисты, обладающие даром композитора. А Губайдулина пришла к нам от симфонической камерной инструментальной музыки и вот это очень ценно. Она не пишет стандартно для инструмента, она как раз нашла какой-то новый подход, новые сценаристические звучания, благодаря которым инструмент звучит совсем по-особому. Он обрел какое-то свое новое лицо.
София Губайдулина: К баяну меня привел Фридрих Липс. Безусловно, потрясающий музыкант. И композитор, который быстро умер, Золотарев. Когда Фридрих исполнил сочинение Золотарева, а Золотарев не только композитор, но и исполнитель, и поэтому он понимал больше душу инструмента. Это, конечно, шло от исполнителей. Виолончель, безусловно, Владимир Тонха, Иван Монигетти, Давид Герингас, Мстислав Ростропович. Здесь мне действительно повезло. Здесь я не заслужила. Встреча с такими музыкантами – это чистое везение, это чистое счастье.
RadioBlago: Виолончелист Владимир Тонха
Владимир Тонха: Отношение к природе, отношение к миру у Губайдулиной, как мне кажется, это прежде всего приобщение осознания себя как части космического, как части природы. И в этом смысле ее удивительная способность, тоже редкая способность какого-то постоянного изумления и удивления перед тем новым, что открывается ей, перед ее взором, всегда умеющем смотреть без завес. Одной из главных составных творчества Губайдулиной является ее отношение к звуку. Я бы сказал звуковая магия ее творчества – одна из чрезвычайно важных отличительных черт и поразительное слышание. Слышание того, что неведомо было доселе вероятно никому. Слышание инструмента в тех его обертоновых отражениях звука, которые свойственны именно ее уху. Именно ее слышанию, ее пониманию, превращает каждый инструмент, с которым она обращается, в какое-то новое явление.
София Губайдулина: Такие музыканты как Юрий Николаевский, совершенно потрясающий дирижер, с полной самоотдачей. Марк Пекарский, прекрасный…Это чистое везение, конечно. Гидон, какая это музыка, что он творит в звуках. Я благодарна исполнителям и не только благодарна, это, по существу, соавторы, это творцы, без их участия не может состояться музыкальное произведение.
Андрес Мустонен, скрипач и дирижер: это словами невозможно объяснить, потому что, что происходит внутри этой музыки, это полное таинство и чудо. Если мы посмотрим эти линии, как написана вся эта музыка, она плавает как ангел перед нами. Хочется дать небесное ощущение, но через человека. Это абсолютная гармония. Это как Иоганн Себастьян Бах. Но, это музыка, то есть София Губайдулина, видит издалека сверху. Она чувствует проблемы мира, она чувствует, что можно помочь , чтобы мы пришли правильным путем. Поэтому это не просто искусство, это как пророк. И композиторы должны быть пророками.
RadioBlago: Баянист Гейр Драугсвол
Баянист Гейр Драугсвол: не устаю поражаться тому, как она использует музыкальные инструменты. Она извлекает из них все возможные и просто невозможные звуки, открывая при этом неведомые духовные глубины. Она изучила и прочувствовала буквально каждый уголок моего инструмента баяна. Впрочем, тоже происходит и с другими инструментами, но я говорю за себя.
Так вот, я открыл баян заново.
София Губайдулина: Все народное я пережила очень интенсивно в молодости как данность, в которой я жила и это была, в основном, татарская и русская музыка, народная и профессиональная. Это было моей данностью, это было мне дано с молоком матери, два этноса – татарский и русский. Дальше я понимала, что это было моим желанием расширить свое сознание по возможности дальше. То есть я обратилась и к китайским традиционным песнопениям и народным, к японской культуре, музыка австралийских аборигенов, африканские пигмеи, то есть все народное я впитывала в себя на протяжении жизни постоянно. И каждый раз я видела драгоценности в этой области. С другой стороны, я бы не хотела себя ограничить каким-то локальным этносом, мне очень хотелось как можно шире познать мир. И с этой точки зрения обратиться уже к своей душе, что она мне скажет.
Я поняла, что занятие с музыкальными инструментами восточного происхождения дает очень много для познания себя. Это такой способ сосредоточиться, с помощью звука, которым обладают именно восточные люди и для меня этот опыт имеет громадное значение, погружение в самое нутро звука, в его звучание.
Думаю, что для композитора это тоже очень важно, такое медитативное отношение к звуку.
А этим опытом обладают именно восточные люди, и может быть, восточные инструменты содержат в себе это.
Встреча с Марком Пикарским, это было в молодости, я еще не закончила и он тоже еще не закончил высшее учебное заведение, тогда он предложил для него написать. И его тип звукоизвлечения, его манера прикасаться к мембране инструментов, дают импульс для формы сочинения.
То же самое я ощущала при встречах с Владимиром Тонха, который такие звуки извлекает, например, вот эти мерцающие аккорды, которые он переживал дома как мистический акт, он мне об этом говорил. Возникает что-то такое, что не должно быть акустическим и вдруг это возникает. Он говорит: «Я схожу с ума!» И это идет речь о звукоизвлечении. Такой акт в прошлом веке это был обыденный акт, извлекать красивый звук. Здесь это мистический акт постижения своей судьбы, может быть.
Художник как жертва. Такой тип самоотдачи, такая сила самоотдачи звуку, что это становится религиозным актом. Сам тип звучания. И вот такой феномен артистический дает композитору право сотворить форму, основанную на этом свойстве.
