Сегодня мы продолжим разговор о #коллекционерах прошлого и настоящего. В недавно открывшем Музее русского импрессионизма в Москве состоялась лекция знаменитого коллекционера и эксперта Валерия Дудакова. Он рассказывал собравшимся о частных коллекциях в СССР и демонстрировал произведения из личных собраний. После встречи с благодарными слушателями Валерий Александрович поговорил с корреспондентом Радио Благо и рассказал о том, что не успел затронуть во время лекции.
Валерий Дудаков — один из самых заметных коллекционеров в сегодняшней Москве. Уже почти полвека он занимается собирательством произведений русского искусства ХХ века, в основном первых трех десятилетий и 60-х годов. В его уникальной коллекции порядка 600 работ, за его спиной два образования и две специальности, на его счету множество статей, книг, фильмов о художниках и даже сборники авторской лирики.
Как рассказала в начале лекции директор Музея русского импрессионизма Юлия Петрова, Валерий Дудаков не тот человек, который приобретает картины от случая к случаю. Напротив, он обладает цельным, грамотным и действительно потрясающим собранием, достойным любого музея.
Редкий случай для коллекционера, Валерий Дудаков по первому образованию художник, а по второму — искусствовед. Поэтому, по его словам, и в среду маститых авторитетных коллекционеров ему удалось попасть довольно быстро. К тому же помимо знаний и таланта у Дудакова были финансовые возможности главного художника Всероссийской студии грамзаписи фирмы «Мелодия».
Валерий Дудаков: Наша специальность, оформители, как раньше называлась, сейчас называется «дизайнеры», промграфика, еще как-то. Нет, это художники-оформители зарабатывали очень много, когда они занимали какое-то место. Было даже такое выражение «сел» главным художником или главным художественным редактором. Это означало, что, первое — ты сам себя можешь достаточно хорошо обеспечивать. Потому что была некая круговая порука. Главные художники давали друг другу работу из разных издательств выгодную. А второе — за вами стояли уже люди, которых семьи и люди, которых вы кормили, что называется, распределяя вот эти работы. То есть, это было одновременно и выгодно и почетно.
Это первая специальность моя. Вторая специальность все-таки у меня появилась уже не как искусствоведа, вы сами понимаете, искусствовед — это не заработок. А как коллекционера. Это специальность, которая первоначально построена в основном на обмене. То есть, все наши почти не были связаны с деньгами. А потом стали дополнительные, назывались бонификации, доплаты, это как угодно можно называть, появлялись какие-то в обороте деньги, естественно вполне. Потому что все-таки эта единица денежная всегда фигурировала в тех или иных смыслах. Конечно, это были деньги, несравнимые с тем, что я зарабатывал как художник-оформитель, но все-таки это были дополнительные источники доходов. Вот отсюда родилась та самая денежная масса.
RadioBlago: В советское время коллекционерами становились люди самых разных профессий. Академик Николай Блохин был в первую очередь известным хирургом, а уже затем коллекционером. Его коллега, главный уролог страны Арам Абрамян лечил первых лиц государства и при этом составил собрание, которое в последствие легло в основу Музея русского искусства в Ереване. Наиболее авторитетные московские коллекционеры 60-х и 70-х Яков Рубинштейн, Абрам Чудновский, Соломон Шустер, Борис Денисов, Анатолий Смолянинов и другие приняли молодого и начинающего собирателя Валерия Дудакова в свой тесный круг посвященных.
Валерий Дудаков: Что касается коллекционеров, то надо было соблюдать несколько правил. Первое — если ты сказал, что заплатишь и заплатишь завтра, то ты должен заплатить, и заплатить завтра , а не послезавтра. То есть, верность слову своему. Обязательства. И второе, конечно, все знали, что деньги у меня есть, поэтому со мной можно иметь дело. И что я не тот человек, который если вдруг по какой-то причине разочаруется, будет назад возвращать. Я этого не делал никогда. Этим и завоевал какое-то доверие. Кроме того, ведь у каждого коллекционера были запасники, которые неимоверно отягощали его. И в то же время он жил на эти запасники. То есть, он же не хотел со стен продавать основную экспозицию. А я помогал в этом смысле. И не только себе покупал, но и как посредник находил кое-какие варианты…
То есть вот эта деятельность, ну не коммерческая, спекулятивная, это же считай спекуляция в пределах какого-то разумного.., они тоже составляли преимущество мое перед другими. Подвижность. Умение быстро и, зная кому, предложить. Это тоже все ценилось коллекционерами. Но и потом еще одно качество — не болтливость. Никогда не надо было тыкать пальцем и говорить: это сомнительное, это фальшивое — это не принято просто было среди приличных коллекционеров. Твое мнение, это твое мнение. Держи его при себе, не галди. Да, и ни в коем случае не передавать каких-то там слухов, домыслов, особенно по поводу работ коллекционеров, подлинные они, не подлинные, у кого, за сколько купленные, за мной это вообще не водилось...
RadioBlago: По словам Валерия Дудакова, время с середины 60-х и по 1981 год включительно стало просто идеальным для собирательства. Рынок был перенасыщен подлинными произведениями искусства, истинную ценность которых не всегда понимали владельцы комиссионных магазинов, наследники и покупатели.
Валерий Дудаков: Но не забывайте самое главное — и вещи стоили очень дешево. Часто привожу этот пример, он парадоксальный! Рисунок Ларионова стоил 8 рублей. Стоимость двух бутылок водки. Мало того, его никто не брал! В комиссионном магазине. Потому что магазины не покупали: «Ларионов — эмигрант, Ларионов — формалист. Кому это нужно?». Теперь — живопись (это самый крайний парадоксальный вариант) кого-нибудь из Союза русских художников, не кого-нибудь, а члена Союза русских художников, скажем, Туржанского, Жуковского, в меньшей степени Виноградова, Переплетчикова, Петровичева стоила максимум 200-250 рублей, потолок! Коровин стоил да, Коровин стоил до двух тысяч рублей. Но все равно. Если вы зарабатывали 2 тысячи или 2,5 тысячи рублей в месяц, благодаря тому, что у себя работали и в издательстве работали. И имели право зарабатывать двойную зарплату свою, официально, никого не обманывая. То естественно вы могли покупать в месяц из таких художников, которых я собирал, две-три работы (спокойно) масляные, или там, скажем, десяток график, пастелей и так далее. Цены-то были смешные.
Но были разные источники приобретений. Первый — это комиссионные магазины. Я не застал комиссионный магазин на Арбате как покупатель, я застал его как зритель. Но покупать, я тогда не покупал. Но уже на Якиманке (на улице Димитрова тогдашней) я уже покупал, я приходил два-три раза в неделю в этот магазин и обязательно что-то... не обязательно живопись! Это была и прикладная… ваза Врубеля какая-нибудь или строгановская ваза. Или что-то такое, связанное с моим временем, с первым 30-летием ХХ века. И часто графика, конечно, потому что рисунки Павла Варфоломеевича Кузнецова, большие полновесные рисунки стоили 60-90 рублей. Полновесный рисунок Кузнецова! А пастели — 150 рублей стоили, не больше. Но это большая сумма уже была. Можно было купить и дешевле, значительно, у частных владельцев. Потому что комиссионка — это комиссионка. Как только я познакомился с частными владельцами, круг мой резко расширился. Допустим, у наследников Лентулова, Фалька, Машкова, Серова, Родченко и etc. я мог побывать и приходить туда, и все с удовольствием мне открывали двери.
RadioBlago: Свою первую картину Валерий Дудаков приобрел в 1970 году. Это был «Натюрморт» Владимира Вейсберга. Начать собирать нон-конформистов ему посоветовал друг, художник Владимир Немухин, который на тот момент уже был ярким представителя художественного андеграунда столицы. Затем чутье и обширные познания в искусстве привели Валерия Дудакова к произведениям начала ХХ века. И теперь коллекционер обладает лучшим и наиболее обширным собранием художников круга «Голубой розы», причем столь полного ряда авторов объединения и столь высокого уровня картин нет ни в одном российском музее.
Валерий Дудаков: Было выброшено на рынок столько произведений, которые раньше ни каким вообще не пользовались спросом. Вы понимаете, что в 60-е годы и Шагала было невозможно вообще продать. Невозможно! Никто не хотел покупать и никто знать не знал, кто такой Шагал. В 70-е — уже другое дело. Я начал собирать в 70-е. И появилась масса работ, тех же «Голубой розы», висело огромное панно вот этого Уткина, стоило оно 900 рублей. Ни один музей не хотел покупать его. Это лучшее панно Уткина! Номер один сейчас в моем собрании. Действительно, лучшая. Лучшую вещь Уткин написал. Крымова лучшая вещь — 4 тысячи рублей. Самая лучшая работа «голуборозовская» Крымова. 4 тысячи рублей. Это что, огромные деньги? Да вовсе нет, «айвазовские» стоили по 12 и так далее. Это все выбросилось на рынок вот в конце 60-х и начале 70-х годов.
И конечно рынок все время наполнялся и наполнялся. Например, был такой собиратель Николай Дмитриевич Виноградов, старик, который был когда-то директором галереи Лемерсье (?), частной галереи в Москве. А затем Московского хранилища живописи на основе этой галереи. А затем, когда с формализмом началась борьба, он сделал просто, он все картины замуровал в створки антресолей, в полки антресолей, заклеил обоями. На всякий случай! Чтобы не было никаких... В начале 70-х его сын, Николай Николаевич уже Виноградов и его невестка стали улучшать условия. Они жили и он жил когда-то в помещении бывшей конюшни. И вот стали разрушать эти антресоли и вдруг ахнули! На них шедевры посыпались из-под обоев. При чем такие художники, как Ларионов, Гончарова, там еще кто-то... Такие вот открытия постоянно в 70-е годы происходили.
RadioBlago: Подобное изобилие совсем прекратилось уже к середине 80-х годов. Начался отток за границу, как самих художников, так и их произведений. Многие крупные частные коллекции просто растворились, а судьба отдельных важных картин до сих пор не известна. К тому же рынок заполонили подделки.
Валерий Дудаков: Благодаря тому, что появились в начале 90-х, как вы знаете, новые люди с новыми деньгами, с долларовым обеспечением или в какой-то другой иностранной валюте, которые могли первое — путешествовать по всему миру, а значит, как покупать по всему миру, так и продавать по всему миру. Потому что это были в меньшей степени коллекционеры, в основном это были обычные спекулянты, как мы их сейчас называем, дилеры или галерейщики. Обычные дилеры или галерейщики, которые ввозили сюда для продажи и вывозили для продажи. Коллекционеров-то всегда было не так уж и много по сравнению с теми, кто хотел заработать. И конечно, если человек видел, что можно за год заработать 1000 процентов, или по крайней мере 100 или по крайней мере 150, он втягивался в это. Сейчас они все отошли. С 2008 года большинство из них ушло.
Остались в основном либо те, у кого есть запас прочности по какой-то причине. То есть, те, кто получает постоянный источник дохода. Либо люди со сверх-доходами, коллекционеры Авин, Манашеров, Кантон... И многие-многие. Я не знаю, и не осуждаю никого, кто зарабатывает деньги, но главное, что ушел тот клан, которые назывались дилеры, галерейщики и прочее, кто зарабатывал на перекупке, на перекруте. Остались либо те, кто собирает для себя, либо те, кто просто сохраняет свое наследие. Задача как у меня, например, сохранить свое наследие, а особенно его пополнить, стараться не разбазаривать. Но это сейчас, а было 85% вот этих людей, которые зарабатывали, перекручивали, перепродавали туда-сюда и так далее. Они ушли с этого рынка. Поэтому рынок сейчас и рухнул по существу.
RadioBlago: В одном из интервью Валерий Дудаков сравнил настоящего коллекционера с маленьким музеем, причем все должности в такой институции принадлежат одному собирателю — он же и эксперт, и сыщик, и хранитель, и ресторатор, и, безусловно, бухгалтер и директор. Но художественная, а не материальная ценность остается на первом месте. Потому и музей, а не коммерческое предприятие. Распознать истинного коллекционера не сложно, подсказывает Валерий Дудаков, любого из них выдает большая любовь к самому предмету собирательства и глубокие искусствоведческие познания в выбранной сфере искусства. По его словам, таких коллекционеров можно встретить и в наше время.
Валерий Дудаков: У кого-то есть, ну безусловно, что же все такие бессердечные, ужасные люди? Я уверен, что хозяин этого музея (Борис Минц, основатель Музея русского испрессионизма — прим. РБ) наверняка любит то, что он собирает, не сомневаюсь. И есть несколько таких моих знакомых, люди очень финансово мощные, обладающие достаточно мощным потенциалом, в основе которых не расчет какой-то там, у них столько денег, что им рассчитывать не надо, у них миллиарды уже. А именно пристрастились они к собирательству как к профессии. Конечно! Таких людей есть достаточное количество. Но ведь раньше эта подавляющая часть была совершенно других людей. Еще раз говорю, это были обыкновенные спекулянты, перекупщики.
А чем они отличаются от коллекционеров? Да тем, что вот предложи десятикратную цену и он продаст! А мне вот предложи сейчас какую-нибудь безумную цену за какого-нибудь Ларионова любимого моего или Сарьяна. Я отвечу только одной фразой: «А собаку с женой не хотите в придачу?». Вот и все. Не продам я ничего! Это моя жизнь, понимаете? Вопрос не в деньгах. Вопрос в привязанности.
RadioBlago: Рассказывая о старших наставниках Валерий Дудаков часто признается, что они научили его разным «приемчикам», «фокусам» и «обмену-обману». Без таких тайных знаний в мире «старых спекулянтов» было просто не выжить и не собрать достойной коллекции.
Валерий Дудаков: Бывали же такие фокусы, когда вещь хотели внедрить, сомнительную скажем так, в обиход художественный, то давалась она в какую-нибудь крупную коллекцию «на повисение», либо в виде временного обмена, либо в виде какой-то договоренности. Вот она висела в этой серьезной коллекции. Через 3-4 месяца она уже считалась несомненной. Ну как же? В таком собрании! Очень много таких фокусов коллекционерских, вы знаете. Начиная от таких невинных вещей и кончая просто изготовлением документов, которые готовились в виде иллюстрации в журналах, которых никогда не было там, вставлялись. Ой, это мир настолько сложный! Это уже... связанный и с криминалом очень часто, и гибли люди из-за этого. Были же ситуации, когда просто люди исчезали бесследно. Сколько иконщиков погибло, людей, которые в силу обстоятельств оказывались замаранными в какие-то истории. Тогда криминальный мир тоже интересовался искусством. Это же был способ добычи. И люди исчезали как щепки.
RadioBlago: В советские годы Валерий Дудаков одним из первых коллекционеров стал открыто указывать свое имя. Если произведение выставлялось на вернисаже или появлялось в каталоге, было обязательно написано, что оно входит в собрание Валерия Дудакова и его супруги Марины Кашуро. В то время подобная открытость не была принята. Но коллекционер признается, что делал это не ради тщеславия, а для того, чтобы защитить работы от возможной кражи.
Валерий Дудаков: Но это от похищений. Потому что когда она у вас много раз прошла через каталоги, и как говорят, много раз засвечена, то с ней очень трудно распорядиться. Но и потом мало кто из криминального мира хотел за это браться. Есть же и другие способы заработка! Чем вещь более опубликована, чем она известна более публично, тем меньше любителей, что называется, ее у тебя забрать каким-то образом и потом распорядится по-своему.
Многие старались себя наоборот обезопасить от власти государственной. Но во-первых, власть в 1985-м все-таки изменилась, она проявила какое-то человеческое лицо — раз. А во-вторых, я знал, что все-таки самый правильный способ — это засветить, постараться ее опубликовать, постараться ее каким-то образом даже иногда и описать в журнале или каком-то периодическом издании. Или проиллюстрировать в каталоге выставки и так далее.
Но потом чего мне собственно было бояться? Я ведь деньги зарабатывал честным путем. Никого не эксплуатируя, ни у кого я не крал. Никого, честно говоря, особенно не обманывая. Видимо, есть какие-то грешки на моем, но они такие невинные, я бы сказал. В общем, дурной славы обо мне никогда не было. Может быть стечение обстоятельств, может быть моя счастливая судьба, не знаю.
RadioBlago: Если имя Валерия Дудакова и всплывало в связи с неоднозначными историями купли-продажи, то это происходило уже не по его вине. Об одном таком невероятном подлоге с участием поддельной картины, нам рассказал сам коллекционер. Оказывается еще в конце 80-х годов аукционный дом Sotheby's продал с торгов картину якобы Любови Поповой, которую на самом деле написал Валерий Дудаков.
Валерий Дудаков: Пришел ко мне Гарик Татевасян, увидел у меня эту композицию, говорит «Что это такое?». Я говорю: «Вот у меня приятелю надо сделать такой подарок, по «Мелодии» мой товарищ...». «Ой, слушайте, а не можете мне продать?». «Да что продавать, это же моя работа!». Она написана голландской гуашью, ничем не фальсифицирована абсолютно. «Я могу дать вам...» (что же он мне дал, я не помню). Пастель Фалька какую-то. Показывает мне эту пастель Фалька. «Ради Бога, пожалуйста». А что уж потом с нею делал, я не знаю! И когда мы с Сарабьяновым приехали на... (была ли она его или вообще не его, трудно сказать) приехали на Sotheby's, снимать недостоверных Поповых. Смотрю, на четвертой странице обложки каталога она висит. Я подошел к Питеру Баткину и говорю: «Питер, это моя собственная работа, сделанная на архитектурном чертеже 60-х годов голландской гуашью. Никакой подписи на ней нет и быть не может». И потом голландская гуашь, она же появилась только после войны, естественно вполне. А у него очень спокойное... и мне и Сарабьянову так ответил, что вас же пригласило Sotheby's, оплачивает вам гостиницу и проживание. Ну, вот давайте как-нибудь на эту тему и не будем разговаривать. Мы сняли три масляных работы, а эту не сумели. И так она и прошла, то ли 35, то 40 тысяч фунтов. Но я им отомстил, я описал всю эту историю, потому что решил, что это уж свинство, упрекать нас тем, что мы приехали. Тем более я там лекцию читал, и Сарабьянов тоже.
RadioBlago: В 1987 году Валерий Дудаков по поручению Советского фонда культуры собрал всех ведущих собирателей Москвы и Петербурга, чтобы создать Клуб коллекционеров. Всего за месяц Дудакову удалось объединить более ста известных в определенных кругах персон, у каждого из которых на тот момент было не меньше 300 произведений. Наш собеседник руководил тогда отделом зарубежных выставок фонда и первые показы отечественного искусства в Европе можно смело записывать ему в заслуги. Всего за 7 лет своего существования Клуб коллекционеров организовал 140 российских и 23 зарубежных выставки. Однако в середине 90-х интерес к русскому искусству на Западе резко угас.
Валерий Дудаков: Перестройка... Вопрос перестройки, вопрос приручения советского общества к западной модели, вот и все. Как только поняли, что приручаться — оно не приручается, и как только поняли, что все равно эта националистическая составляющая будет достаточно отличаться от Запада. Вот и кончился интерес. Интерес есть опять только к двум-трем вершинам, вот и все. Икона, Аванград и традиционно супер-шедевры художников.
RadioBlago: В частной коллекции Валерия Дудакова тоже много супер-шедевров. В его собрании не только лучшие работы художников «Голубой розы», но и произведения Нико Пиросмани, Марка Шагала, Казимира Малевича, Аристарха Лентулова, Александра Родченко, Кузьмы Петрова-Водкина, Давида Бурлюка, Роберта Фалька, а также более поздних авторов Виталия Комара и Александра Меламида, Владимира Немухина, Эдуарда Штейнберга, Оскара Рабина, Ильи Кабакова и других. Однако предметов и объектов современного искусства в его коллекции по всей видимости совсем нет. В ходе лекции Валерий Дудаков несколько раз как будто бы высказалась критически в отношении актуального искусства. Что именно он имел ввиду, коллекционер рассказал в интервью нашему корреспонденту.
Валерий Дудаков: Нет, я не критикую современное искусство, я просто говорю о том, что когда говорят о том, что оно (именно совсем современное) немощное и там нет идеалов, там нет каких-то новых представлений. А откуда они возьмутся, если сейчас просто переосмыслить это все невозможно! У нас действительно нет каких-то своих точек зрения на определенные процессы. Мы не можем никак расстаться с одной стороны — со своей исключительностью и самобытностью, а с другой, которая каким-то образом, так уж сильно отделяет от Европы! Слушайте, ну процесс-то один и тот же в конечном счете! Мы убедились в этом, когда отстали от Европы с помощью железного занавеса.
А выдумываем паровозы, слонов. «Россия — родина слонов!». А с дугой стороны, не усваиваем какие-то простейшие уроки, которые нам Запад просто дает. Который постоянно что-то изобретает, постоянно чему-то учится, постоянно не кичится, постоянно идет какими-то сравнениями. Сравнивая себя: Голландия с Францией, Франция с Германией, Германия с США и так далее. А мы ничего не хотим. И думаем, что сейчас все сами придумаем и все сами сделаем. Это везде же. Посмотрите, ведь в пропаганде нашей то же самое. Есть очень много полезного и дельного, а есть просто бредового. Бесконечно бредового.
RadioBlago: Валерий Дудаков подтвердил, что даже сам процесс коллекционирования не стоит на месте и меняется. И новое искусство привнесло отнюдь не новые, а традиционные формы собирательства.
Валерий Дудаков: Он стал гораздо более ограниченным в своих средствах и гораздо более традиционен. Потому что раньше возникали новые виды собирательства, в той же России. Вдруг, пошел интерес к искусству Ирана, скажем, к миниатюре или меди иранской, скульптуре. Или вдруг появилась тяга к японской цветной гравюре, новые какие-то обновления были. Сейчас я этого не вижу, сейчас к традиционным возвращаемся к тем же самым увлечениям. Опять традиционно авангард, русская икона, русская реалистическая живопись. Честно говоря, не лучшее, из того, что можно выбрать. Есть же очень много видов собирательства, очень много!
RadioBlago: В советском фонде культуры Валерий Дудаков не только руководил коллекционерами и организовывал выставки. Он старался реализовать мечту целого поколения искусствоведов и коллекционеров, а главное свою собственную — создать Музей современного искусства. Было собрано около пятисот работ советских и российских художников ХХ века, но дело дальше не пошло. К сожалению, задуманное не получилось воплотить в жизнь, а собранная коллекция до сих пор хранится где-то. Об этом периоде своей деятельности и о тех художниках, которые творили в конце века, Валерий Дудаков почти не рассказывал в ходе лекции. И вот почему.
Валерий Дудаков: У меня большое собрание этого, безусловно. И мои друзья тоже увлечены этим, но вы понимаете, есть подход к уже устоявшимся ценностям, и есть подход к ценностям, которые формируются. И моя задача тоже и здесь в какой-то степени себя проявить, для этого я и делаю галерею с названием «Непокорные». Речь идет о художниках шестидесятниках в основном. В основном, Лианозовская школа. Бывшие мои друзья, не потому что они бывшие, а потому что они ушли из жизни, поэтому они и бывшие. К сожалению. Этим я буду обязательно заниматься. Но здесь еще нет определенных критериев, которые все-таки наработаны к традиционному советскому и русскому искусству первой половины ХХ века. Поэтому здесь еще не все устоялось. Здесь сложнее ситуация. Сегодня Кабаков продался (жук!) за 6 миллионов, а завтра за 40 тысяч фунтов не продается. Это я, к примеру, о рынке. Также это имеет отношение и к художественной ценности того или иного художника. Нет еще устоявшихся критериев. Здесь надо быть крайне осторожным и достаточно взвешенным в своих оценках.
Я не закончил коллекционировать физически, но я закончил коллекционировать, скажем так, концептуально. Мне все ясно, я уже не собираюсь открывать каких-то новых для себя областей. Я просто хочу сейчас восстановить определенную память к тем ушедшим художникам 60-х годов в виде вот этого музея, галереи — музея, своеобразной. И продолжать писать статьи о первом тридцатилетии ХХ века как искусствовед. Но вовсе не ставя коллекционирование на первый план. Абсолютно нет, это для меня уже стало вторичным.
То есть, ваша галерея «Непокорные» это как перерождение того Музея современного искусства, который не удалось создать тогда?
Скажем так, вы почувствовали болевую точку. Мне не удалось создать этот музей. К сожалению. Хотя было собрано 500 экспонатов, но Фонд культуры это не осилил. Где это все сейчас, я не знаю, и уже участвовать в этом я не могу. Сейчас уже другой период. С моими знаниями и с моими силами это уже невозможно. Это должны делать совершенно другие люди и на другой основе. Кстати и на основе уже существующих музеев... Уже не по мне эта шапка. Не по мне. Я упустил свое время. Спасибо, что оно дало мне возможность реализоваться в чем-то другом.
RadioBlago: Мы благодарим Валерия Дудакова и Музей русского импрессионизма за интересную лекцию и интервью. На этом программа «Время культуры» подошла к концу. Любой выпуск вы можете переслушать или прочитать в расшифровке на нашем сайте www.radioblago.ru. До встречи в выставочном зале!
